Георгий Дмитриевич Гачев

Одной из устойчивых мифологем советского сознания была идея потаенного произведения, скрытого от всех труда жизни. Не создавать "нетленку" было равносильно утрате идентичности.

Из обязательного к изучению марксизма мы уяснили главное: за гнусным явлением действительности социализма скрыта тайная сущность, истина, выход к которой каждый должен найти для себя.
Михаил Булгаков днем сочинял верноподданнейший "Батум", а ночью - "Мастера и Маргариту", книгу на все времена. Так и любой из нас мог выпасть из безвременья в вечность истории искусств, сочинив Главную Книгу. Или Симфонию. Или написав Картину. Или создав Философскую Систему.

Да что там Булгаков, если Косыгин, например, только с виду предсовмина, а на самом деле - тонкий почитатель джаза и владелец лучшего в мире собрания джазовых пластинок, а Брежнев - заядлый автогонщик и коллекционер машин, а чуткий Андропов пишет замечательные стихи и собирает подпольных художников.

Это, может, на Западе - "хобби", а у нас смысл жизни. Я только с виду дворник, а на самом деле пишу роман, поднимающий меня в глазах жены, ближайших друзей и совы Минервы, являющейся в полночь как "провиденциальный собеседник" из статьи Мандельштама. А другой работает над подлинной философией. А третий пишет гениальный холст. И так далее. Мистики советского заката, все мы ушли с позорной видимости в творческие катакомбы. Люди практические шли в "теневые цеховики", люди теоретические - в гуманитарную фарцу.

На этом фоне "случай Гачева" - один из многих, но в своем роде ярчайший. С 1961 года он пишет "в стол" бесконечную книгу своих "жизнемыслей" - послерозановское соединение интимного дневника, культурологических размышлений, квазинаучных исследований. Началось все после личного знакомства с М. М. Бахтиным - книгой "60 дней в мышлении", с которой тогда же случился показательный казус. Гачев пытался читать ее вслух Марии Вениаминовне Юдиной, гениальной пианистке и собеседнице того же Бахтина, Флоренского, Лосева, и вызвал ее возмущенное недоумение: что это за такое расхлябанное письмо и небрежное недоформулирование!

Но именно непосредственное мыслечувствие, погруженное в быт, и входило в замысел Гачева. За тридцать с лишним лет им написаны десятки тысяч страниц сплошного текста. Зачем? Наверное, чтобы, ища смысл в жизни, подняться над ее видимой бессмыслицей, вникнуть в ее скрытую рациональность.

Постепенно у Гачева возникает основная тема, вокруг которой организуется его мыслеписьменность. Это - "национальные образы мира". Сын болгарского философа, сгинувшего в колымских лагерях, и еврейки-музыкантши, Георгий Гачев решил, что находится в своей родной русской культуре в наилучшей для культуролога позиции - постороннего. Но такова была позиция любого "застойного" интеллигента - всечеловека, способного ко всемирной отзывчивости.

Всякий писатель - жертва языка. Гачев - жертва смиренная. По краям его умозрений возникает образ чудака, "мыслящего Пьеро", терпеливо несущего свой крест кухонного мыслителя.

Некий сплав болгарской наивности с еврейской страстью постоянного комментирования. Именно так русский вакуум тех лет мнил себя притягивающим любое содержание.

Ныне архив Гачева насчитывает шестнадцать фолиантов (изданных и пока еще нет), посвященных "национальным мирам". Тут и французский мир ("Зимой с Декартом"), и армянский, и американский (только что изданный наполовину), болгарский, индийский, еврейский (появление которого гарантирует крупный скандал), киргизский и т.д. Гачев доводит до логического конца черты среднего советского интеллигента."Невыездной", по определению, тот может узнавать о неведомой "заграничной" жизни лишь по намекам, слухам, с помощью особо развившегося воображения.

Домыслие стало своеобразным видом творчества. Окружив себя словарями, энциклопедиями, нотами, поваренными книгами, художественной и философской литературой выбранных стран, Гачев пустился в свои "интеллектуальные путешествия" по миру.

Причем воображать было намного интереснее, чем наблюдать воочию. Сочинив "армянский образ мира", Гачев спустя какое-то время оказался в реальной Армении, но - редчайший для него случай! - не написал за это время ни строчки.

Подлинным творчеством было не проживание, а воображение реальной жизни. "Мы не в послании - в призвании", - говорил внутренний эмигрант, отвращая глаза от окружающего и наделяя его изнутри доморощенным смыслом.
Вынутый из своего времени писатель работает для вечности. "Психо-Космо-Логосы" гачевских национальных миров замышлялись продолжением исследований Шпенглера или Тойнби. Но - вневременным продолжением. Лишенный конкретной информации, советский мыслитель был поневоле энциклопедистом.

Повторяется обычная после Петра I российская ситуация творца и самодержца - начинать мир с чистого листа. Для многих наших энциклопедистов проблема, с какой буквы начинать писать энциклопедию, неразрешима.

Гачев как начал с начала, так и дойдет до конца...
Гачевские фолианты - это кладезь тончайших наблюдений, формул, догадок, тонущих в бесконечном процессе самого мыслеписьма.

Как припечатал еще в начале 60-х Андрей Синявский: "жемчужные зерна в навозной куче". Что цитирует и сам Гачев, дополняя свое "шпенглерство" квазипрустовским потоком поиска себя во времени.
Он осознанно искривляет объективные формулировки своим субъективным жизнечувствием, погружая их в свои дневники, переживания, случаи из жизни. Получается двойной портрет: Америки, например, и воображающего здесь и сейчас эту Америку "совка".
Так показывает Гачев опыт человеческого мышления. Не абсолютного логического духа, а конкретного человека, этот дух имитирующего. Гачев экспериментально откровенен, демонстрируя все извивчики того субъекта, которым ему довелось стать.

Георгий Гачев
Естественно, возникает вопрос: как печатать этот сплошной поток мыслежизни? Издательская судьба Гачева причудлива. У него вышло двадцать книг, но только в последние годы удается печатать их так, как они написаны - вперемешку идут тончайшие культурологические построения и поражающие читателя рассуждения о совокуплениях с женой, запись снов и литературоведческий анализ... Иной раз кажется, что Гачев проделал работу целых институтов, где пребывал младшим научным сотрудником в полной уверенности, что получает деньги ни за что. Но перевернешь несколько страниц - и вот, пожалуйста, набор общих мыслей советского интеллигента, умственный рацион которого определен теми книгами, что перевели и издали в СССР.

Легко обвинить Гачева: мол, многословие уму не научает... Однако важность его текстов в том, что он их - написал. До конца и исчерпывающе. Воплотил то, что витало в воздухе, но могло бы исчезнуть бесследно, не выполни он эту черную работу. Осознанно и в подробностях он описал умственный ландшафт позднесоветского интеллигента, поставив опыт на самом себе.

"Вон слышишь, как спелеолог один в пещере взялся пожить, сколько сможет без света; а кто-то океан переплыл без пресной воды и пищи; а кто-то - на яхте вокруг света.

Вот и я свой эксперимент-рекорд предпринял: в век слова горизонтально-ориентированного на мгновенную реализацию в печати, средь злобы дня и сенсаций - выбиться из притяжения этого мощного силово-магнитного поля и насколько смогу высоко взлететь и сколь долго смогу продержаться-жить-питаться во Абсолюте, там дыша, мысля и глаголя... Конечно, только в условиях Советской России мог сложиться такой эксперимент-замысел... На Западе невозможно оторваться от соблазна готовой к услугам печати: оригинальной и глубокой мысли угодливо расставлены печатные силки... Только у нас, где ничего нельзя (необыкновенного напечатать), оказалось все можно (помыслить!)" Конечно, со стороны видны ограничения этого "всемыслия", его рассудочные шаблоны, очевидная недостаточность "советского энциклопедизма". Но здесь же таятся и его неожиданные перспективы.

Опыт гачевского соображения "виртуальных миров" чужих цивилизаций вполне может быть использован, скажем, в будущих компьютерных играх. Гачев виртуозен в нанизывании различных культурных кодов и их перекомбинациях. Он неистощим в своих "умных вживаниях" в иные культурные миры, в которых мы еще, может, будем обитать.

А это значит, что подлинное открытие Георгия Гачева и его миров еще предстоит. Безнадежно, казалось бы, отстав от реальности в своей доморощенной "жизнемысли", он вдруг окажется впереди всех. В открытой Америке, которую еще предстоит сочинить, чтобы в ней жить.

Отметим следующие издания книг Георгия Гачева:

1. "Русская Дума". Портреты русских мыслителей. М.: Новости, 1991.
2. "Книга удивлений, или Естествознание глазами гуманитария". М.: Педагогика, 1991.
3. "Наука и национальные культуры" (гуманитарный комментарий к естествознанию). Ростов-на-Дону, РГУ, 1992.
4. "Образы Индии". М.: Наука, 1993.
5. "Семейная комедия. Лета в Щитове". Исповести. М.: Школа-пресс, 1994.
6. "Русский Эрос". Роман Мысли с Жизнью. Кн. 1-я. М.: Интерпринт, 1994.
7. "Жизнь с Мыслью". Исповесть. М.: Ди-Дик-Танаис, 1995.
8. "Национальные образы мира. Америка в сравнении с Россией и Славянством". М.: Раритет, 1997.
9. "Американские лекции"

from http://old.russ.ru/journal/travmp/97-10-04/shevel.htm - Русский Журнал. 4.10.1997. Игорь Шевелев. Случай Гачева

Георгий Гачев:

«Исчисление бесконечно малых – переход из Духа в Материю».БикЮФото Фреда Гринберга (НГ-фото)
Попытка философского перевода абстрактных формул на сюжеты гуманитарных образов, символов, мифов, категорий
Георгий Гачев: «Исчисление бесконечно малых – переход из Духа в Материю».БикЮФото Фреда Гринберга (НГ-фото)

Георгий Дмитриевич Гачев – человек неординарный. Шутка сказать: крупнейший российский философ, искусствовед и культуролог, он создал собственную оригинальную систему, методологию (технологию?) задавания вопросов не какому-то там Посреднику, а непосредственно – Космосу, Хроносу, Эросу… И что самое интересное – Они отвечают на правильно (или лучше сказать – азартно) сформулированные вопросы. Проявляются. В результате – целая библиотека работ Георгия Гачева: национальные образы мира. Пожалуй, со времен гуманитарно-естественно-научных экспериментов Льва Гумилева ничего подобного в российской культуре не было.
Изобретенный Гачевым способ претендует на универсальность. Судите сами: есть уже – «Физика глазами гуманитария», есть «Гуманитарный комментарий к химии»… Само собой напрашивается завершение этой триады – гуманитарный комментарий к математике.
Собственно, и такое исследование у Гачева есть: Г.Д. Гачев. «Дневник удивлений математике (Гуманитарно-математические уравнения)». 344 страницы потрясающе-парадоксального чтения лежат в одном из московских издательств уже три года – нет денег оплатить печатный станок. Георгий Дмитриевич любезно разрешил «НГ» опубликовать отрывки из этой его работы.
«Современное знание расколото на две области – гуманитарную и естествознание, – уверен Гачев. – Школьник на уроке геометрии должен забыть про Пушкина – и наоборот. Между тем и мир един, и человек един, а обитать вынужден в шизофренической ситуации раздвоения (минимум!) своих способностей. Как обрести целостную картину мира, а себя собрать как целостную личность?» А вот так…Андрей Ваганов, ответственный редактор приложения «НГ-наука»

Приступаю к математике заново

Нижеследующие заметки (фрагменты из многолетнего дневника) не претендуют быть совершенно «правильными» с точки зрения строгой математики. Они имеют смысл как акты художественного и психологического восприятия математических понятий и операций умом человека не математического склада.

Однако это и не шуточки, ибо совершается узнавание взаимной родственности между двумя колоссальными самостоятельными системами внутри культуры, осуществляется привод и перевод математики, ее проблем, задач, языка – на сюжеты гуманитарной культуры, на язык ее образов, символов, мифов, категорий... За каждым употребляемым здесь термином: я, личность, Хаос, Эрос, мужское – женское, «колесо Сансары», предопределение и свобода воли, -ургия (трудом сотворенность) и -гония (порожденность естеством), перипетия и апория, судьба, тайна и истина и т.п. – стоит иногда многотысячелетняя традиция мысли. Так что над иной строчкой придется и голову поломать, как вдумываясь в условия математической задачи. Текст пойдет густой...

23.IV.1985.

Также в разделе Наука
Академическое жизнелюбие
Хочешь продлить свое существование – занимайся фундаментальной наукой
Роскосмос унизил отечественную космонавтику
Модернизировать страну могут лишь крупномасштабные технологические проекты
На каком языке говорили Адам и Ева
Около 30 процентов совпадений между собой имеет любая пара индоевропейских языков
«Не верю, но надеюсь»
Отечественные ученые скептически оценивают возможность построения в обозримом будущем «экономики знаний»
Технологическая квазирента
России необходимо осуществить шаги в сторону развития наукоемких производств
Спутниковая навигация станет доступней
В свободной продаже появятся отечественные навигационные приемники

Информация и Энергия = Давид и Голиаф

23.11.70. Читаю «Сигнал» И.Полетаева. Кибернетика в отношении энергетики – Давид и Голиаф. Малая энергия – много ума.

Велика Федора, да дура.

Информация и энергия.

Эн-эрг-ия – «в-труд-ие» (греч.), в-сил-ие, в-дел-ие.

Ин-форм-ация – «во-форм-ие» (лат.), в-образ-ие, во-обра-жение, то есть введение в образ, пребывание в образе, форме, отштемпелевание чего-то в образ-слиток стойкий и так передача в готовом виде, неизменном.

Значит, передача сведения предполагает первоначальное сведение, введение чего-то неоформленного в форму и образ.

Информация – в зоне и на уровне индийско-буддийской «namarupa» («имя-форма»).

Информация и Энергия = Знание и Сила (Жизнь).

Энергия – воля, сила (к) жизни, неуемна.

Информация – кантово-априорные формы чистого разума, недвижны...

Кстати, вот ведь чему моя работа может быть и практически полезна: для операции распознавания образов в кибернетике, в программировании. Ведь там надо сначала живой сырой образ любой реальной вещи, материи, зацепить, заформализовать. Следовательно, производимая мною работа обратного воображения научно-терминологических формализмов в целое бытие, в сырье его реалий, может быть полезна как школа воображения и налаживанья всевозможных связей между формой и образом.

Исчисление бесконечно малых – переход из Духа в Материю

14.V.70. А что такое исчисление бесконечно малых? Это зона перехода Отца в Мать, алгебры в арифметику, акт соития духа с материей, превращения ничто в нечто – и потому всегда завораживающе привлекает.

Георгий Дмитриевич Гачев
Дневник удивлений математике
Семинар «Русская философия (традиция и современность)»
Георгий Гачев, НГ, 17.10.95